Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

ПРОЛОГ Техасский олень, дремавший в тиши ночной саванны1, вздрагивает, услышав топот лошадиных копыт. Но он не покидает своего зеленого ложа, даже не встает на ноги. Не ему одному принадлежат эти просторы -- дикие степные лошади тоже пасутся здесь по ночам. Он только слегка поднимает голову--над высокой травой показываются его рога--и слушает: не повторится ли звук? Снова доносится топот копыт, но теперь он звучит иначе. Можно различить звон металла, удар стали о камень. Этот звук, такой тревожный для оленя, вызывает быструю перемену в его поведении. Он стремительно вскакивает и мчится по прерии; но скоро он останавливается и оглядывается назад, недоумевая: кто потревожил его сон? В ясном лунном свете южной ночи олень узнает злейшего своего врага -- человека. Человек приближается верхом на лошади. Охваченный инстинктивным страхом, олень готов уже снова бежать, но что-то в облике всадника-- что-то неестественное -- приковывает его к месту. Дрожа, он почти садится на задние ноги, поворачивает назад голову и продолжает смотреть--в его больших карих глазах отражаются страх и недоумение. Что же заставило оленя так долго вглядываться в странную фигуру? Лошадь? Но это обыкновенный конь, оседланный, взнузданный,-- в нем нет ничего, что могло бы вызвать удивление или тревогу. Может быть, оленя испугал всадник? Да, это он пугает и заставляет недоумевать -- в его облике есть что-то уродливое, жуткое. Силы небесные! У всадника нет головы! Это очевидно даже для неразумного животного. Еще с минуту смотрит олень растерянными глазами, как бы силясь понять: что это за невиданное чудовище? Но вот, охваченный ужасом, олень снова бежит. Он не останавливается до тех пор, пока не переплывает Леону и бурный поток не отделяет его от страшного всадника. Не обращая внимания на убегающего в испуге оленя, как будто даже не заметив его присутствия, всадник без головы продолжает свой путь. Он тоже направляется к реке, но, кажется, никуда не спешит, а движется медленным, спокойным, почти церемониальным шагом. Словно поглощенный своими мыслями, всадник опустил поводья, и лошадь его время от времени пощипывает траву. Ни голосом, ни движением не подгоняет он ее, когда, испуганная лаем койотов, она вдруг вскидывает голову и, храпя, останавливается. Кажется, что он во власти каких-то глубоких чувств и мелкие происшествия не могут вывести его из задумчивости. Ни единым звуком не выдает он своей тайны. Испуганный олень, лошадь, волк и полуночная луна -- единственные свидетели его молчаливых раздумий. На плечи всадника наброшено серапе2, которое при порыве ветра приподнимается и открывает часть его фигуры; на ногах у него гетры из шкуры ягуара. Защищенный от ночной сырости и от тропических ливней, он едет вперед, молчаливый, как звезды, мерцающие над ним, беззаботный, как цикады, стрекочущие в траве, как ночной ветерок, играющий складками его одежды. Наконец что-то, по-видимому, вывело всадника из задумчивости,-- его конь ускорил шаг. Вот конь встряхнул головой и радостно заржал -- с вытянутой шеей и раздувающимися ноздрями он бежит вперед рысью и скоро уже скачет галопом: близость реки -- вот что заставило коня мчаться быстрее. Он не останавливается до тех пор, пока не погружается в прозрачный поток так, что вода доходит всаднику до колен. Конь с жадностью пьет; утолив жажду, он переправляется через реку и быстрой рысью взбирается по крутому берегу. Наверху всадник без головы останавливается, как бы ожидая, пока конь отряхнется от воды. Раздается лязг сбруи и стремян -- словно гром загрохотал в белом облаке пара. Из этого ореола появляется всадник без головы; он снова продолжает свой путь. Видимо, подгоняемая шпорами и направляемая рукой седока, лошадь больше не сбивается с пути, а бежит уверенно вперед, словно по знакомой тропе. Впереди, до самого горизонта, простираются безлесные просторы саванны. На небесной лазури вырисовывается силуэт загадочной фигуры, похожей на поврежденную статую кентавра; он постепенно удаляется, пока совсем не исчезает в таинственных сумерках лунного света. Глава I. ВЫЖЖЕННАЯ ПРЕРИЯ Полуденное солнце ярко светит с безоблачного лазоревого неба над бескрайней равниной Техаса около ста миль южнее старого испанского города Сан-Антонио-де-Бехар. В золотых лучах вырисовываются предметы, необычные для дикой прерии,-- они говорят о присутствии людей там, где не видно признаков человеческого жилья. Даже на большом расстоянии можно разглядеть, что это фургоны; над каждым--полукруглый верх из белоснежного полотна. Их десять -- слишком мало для торгового каравана или правительственного обоза. Скорее всего, они принадлежат какому-нибудь переселенцу, который высадился на берегу моря и теперь направляется в один из новых поселков на реке Леоне. Вытянувшись длинной вереницей, фургоны ползут по саванне так медленно, что их движение почти незаметно, и лишь по их взаимному положению в длинной цепи обоза можно о нем догадаться. Темные силуэты между фургонами свидетельствуют о том, что они запряжены; а убегающая в испуге антилопа и взлетающий с криком кроншнеп выдают, что обоз движется. И зверь и птица недоумевают: что за странные чудовища вторглись в их дикие владения? Кроме этого, во всей прерии не видно никакого движения: ни летящей птицы, ни бегущего зверя. В этот знойный полуденный час все живое в прерии замирает или прячется в тень. И только человек, подстрекаемый честолюбием или алчностью, нарушает законы тропической природы и бросает вызов палящему солнцу. Так и хозяин обоза, несмотря на изнуряющую полуденную жару, продолжает свой путь. Каждый фургон запряжен восемью сильными мулами. Они везут большое количество съестных припасов, дорогую, можно даже сказать -- роскошную, мебель, черных рабынь и их детей; чернокожие невольники идут пешком рядом с обозом, а некоторые устало плетутся позади, еле переступая израненными босыми ногами. Впереди едет легкая карета, запряженная выхоленными кентуккскими мулами; на ее козлах черный кучер в ливрее изнывает от жары. Все говорит о том, что это не бедный поселенец из северных штатов ищет себе новую родину, а богатый южанин, который уже приобрел усадьбу и едет туда со своей семьей, имуществом и рабами. И в самом деле, обоз принадлежит плантатору, который высадился с семьей в Индианоле, нa берегу залива Матагорда, и теперь пересекает прерию, направляясь к своим новым владениям. Среди сопровождающих обоз всадников, как всегда, впереди едет сам плантатор, Вудли Пойндекстер--высокий, худощавый человек лет пятидесяти, с бледным, болезненно желтоватым лицом и с горделиво суровой осанкой. Одет он просто, но богато. На нем свободного покроя кафтан из альпака, жилет из черного атласа и нанковые панталоны. В вырезе жилета видна сорочка из тончайшего полотна, перехваченная у ворота черной лентой. На ногах, вдетых в стремена,-- башмаки из мягкой дубленой кожи. От широких полей соломенной шляпы на лицо плантатора падает тень. Рядом с ним едут два всадника, один справа, другой слева: это юноша лет двадцати и молодой человек лет на шесть-семь старше. Первый--сын Пойндекстера. Открытое, жизнерадостное лицо юноши совсем не похоже на суровое лицо отца и на мрачную физиономию третьего всадника -- его кузена. На юноше французская блуза из хлопчатобумажной ткани небесно-голубого цвета, панталоны из того же материала; этот костюм -- самый подходящий для южного климата -- очень к лицу юноше, так же как и белая панама. Его двоюродный брат -- отставной офицер-волонтер -- одет в военную форму из темно-синего сукна, на голове у него суконная фуражка. Еще один всадник скачет неподалеку; у него тоже белая кожа--правда, не совсем белая. Грубые черты его лица, дешевая одежда, плеть, которую он держит в правой руке, так искусно ею щелкая,-- все говорит о том, что это надсмотрщик над чернокожими, их мучитель. В "карриоле" -- легкой карете, представлявшей нечто среднее между кабриолетом и ландо,-- сидят две девушки. У одной из них кожа ослепительно белая, у другой -- совсем черная. Это -- единственная дочь Вудли Пойндекстера и ее чернокожая служанка. Путешественники едут с берегов Миссисипи, из штата Луизиана. Сам плантатор -- не уроженец этого штата; другими словами -- не креол3. По лицу же его сына и особенно по тонким чертам его дочери, которая время от времени выглядывает из-за занавесок кареты, легко догадаться, что они потомки французской эмигрантки, одной из тех, которые более столетия назад пересекли Атлантический океан. Вудли Пойндекстер, владелец крупных сахарных плантаций, был одним из наиболее надменных, расточительных и хлебосольных аристократов Юга. В конце концов он разорился, и ему пришлось покинуть свой дом на Миссисипи и переехать с семьей и горсточкой оставшихся негров в дикие прерии юго-западного Техаса. Солнце почти достигло зенита. Путники идут медленно, наступая на собственные тени. Расслабленные нестерпимой жарой, белые всадники молча сидят в своих седлах. Даже негры, менее чувствительные к зною, прекратили свою болтовню и, сбившись в кучки, безмолвно плетутся позади фургонов. Тишина, томительная, как на похоронах, время от времени прерывается лишь резким, словно выстрел пистолета, щелканьем кнута или же громким бархатистым "уоа", срывающимся с толстых губ то одного, то другого чернокожего возницы. Медленно движется караван, как будто он идет ощупью. Собственно, настоящей дороги нет. Она обозначена только следами колес проехавших ранее повозок, следами, заметными лишь по раздавленным стеблям сочной травы. Несмотря на свой черепаший шаг, лошади, запряженные в фургоны, делают все, что в их силах. Плантатор предполагает, что до новой усадьбы осталось не больше двадцати миль. Он надеется добраться туда до наступления ночи. Поэтому он и решил продолжать путь, невзирая на полуденную жару. Вдруг надсмотрщик делает знак возницам, чтобы они остановили обоз. Отъехав на сотню ярдов вперед, он внезапно натянул поводья, как будто перед каким-то препятствием. Он мчится к обозу. В его жестах -- тревога. Что случилось? Не индейцы ли? Говорили, что они появляются в этих местах. -- Что случилось, мистер Сансом?--спросил плантатор, когда всадник приблизился. -- Трава выжжена. В прерии был пожар. -- Был пожар? Но ведь сейчас прерия не горит? --быстро спрашивает хозяин обоза, бросая беспокойный взгляд в сторону кареты.-- Где? Я не вижу дыма. -- Нет, сэр,--бормочет надсмотрщик, поняв, что он поднял напрасную тревогу, -- я не говорил, что она сейчас горит, я только сказал, что прерия горела и вся земля стала черной, что твоя пиковая десятка. -- Ну, это не беда! Мне кажется, мы так же спокойно можем путешествовать по черной прерии, как и по зеленой. -- Глупо, Джош Сансом, поднимать шум из-за пустяков!.. Эй вы, черномазые, пошевеливайтесь! Берись за кнуты! Погоняй! Погоняй! -- Но скажите, капитан Колхаун,-- возразил надсмотрщик человеку, который так резко отчитал его,-- как же мы найдем дорогу? -- Зачем искать дорогу? Какой вздор! Разве мы с нее сбились? -- Боюсь, что да. Следов колес не видно: они сгорели вместе с травой. -- Пустяки! Как будто нельзя пересечь выжженный участок и без следов. Мы найдем их на той стороне. -- Да, если только там осталась другая сторона,-- простодушно ответил надсмотрщик, который, хотя и был уроженцем восточных штатов, не раз бывал и на западной окраине прерии и знал, что такое пограничная жизнь.-- Что-то ее не видно, хоть я и с седла гляжу!.. -- Погоняй, черномазые! Погоняй! -- закричал Колхаун, прервав разговор. Пришпорив лошадь, он поскакал вперед, давая этим понять, что распоряжение должно быть выполнено. Обоз опять тронулся, но, подойдя к границе выжженной прерии, внезапно остановился. Всадники съезжаются вместе, чтобы обсудить, что делать. Положение трудное,-- в этом все убедились, взглянув иа равнину, которая расстилалась перед ними. Кругом не видно ничего, кроме черных просторов. Нигде никакой зелени -- ни стебелька, ни травинки. Пожар прошел недавно -- во время летнего солнцестояния. Созревшие травы и яркие цветы прерии -- все превратилось в пепел под разрушающим дыханием огня. Впереди, направо, налево, насколько хватает зрения, простирается картина опустошения. Небо теперь не лазоревое -- оно стало темно-синим, а солнце, хотя и не заслонено облаками, как будто не хочет здесь светить и словно хмурится, глядя на мрачную землю. Надсмотрщик сказал правду: не осталось и следов дороги. Пожар, испепеливший созревшие травы прерии, уничтожил и следы колес, указывавших раньше дорогу. -- Что же нам делать? -- Этот вопрос задает сам плантатор, и в голосе его звучит растерянность. -- Что, делать, дядя Вудли?.. Конечно, продолжать путь. Река должна быть по ту сторону пожарища. Если нам не удастся найти переправу на расстоянии полумили, мы поднимемся вверх по течению или спустимся вниз... Там видно будет. -- Но, Кассий, ведь этак мы заблудимся! -- Вряд ли... Мне кажется, что выгоревшее пространство не так велико. Не беда, если мы немного собьемся с дороги: все равно, рано или поздно, мы выйдем к реке в том или ином месте. -- Хорошо, мой друг. Тебе лучше знать, я положусь на тебя. -- Не бойтесь, дядя. Мне случалось бывать и не в таких переделках... Вперед, негры! За мной! И отставной офицер бросает самодовольный взгляд в сторону кареты, из-за занавесок которой выглядывает прекрасное, слегка встревоженное лицо девушки. Колхаун шпорит лошадь и самоуверенно скачет вперед. Вслед за щелканьем кнутов слышится топот копыт восьми--десяти мулов, смешанный со скрипом колес. Фургоны снова двинулись в путь. Мулы идут быстрее. Черная поверхность, непривычная для глаз животных, словно подгоняет их; едва успев коснуться пепла копытами, они тотчас же снова поднимают ноги. Молодые мулы храпят в испуге. Мало-помалу они успокаиваются и, глядя на старших, идут вслед за ними ровным шагом. Так караван проходит около мили. Затем он снова останавливается. Это распоряжение отдал человек, который сам вызвался быть проводником. Он натягивает поводья, но в позе его уже нет прежней самоуверенности. Должно быть, он озадачен, не зная, куда ехать. Ландшафт, если только его можно так назвать, изменился, но не к лучшему. Все по-прежнему черно до самого гориэонта. Только поверхность уже не ровная: она стала волнистой. Цепи холмов перемежаются долинами. Нельзя сказать, что здесь совсем нет деревьев, xoтя тo, что от них осталось, едва ли можно так назвать. Здесь были деревья до пожара -- алгаробо4, мескито5 и еще некоторые виды акации росли здесь в одиночку и рощами. Их перистая листва исчезла без следа, остались только обуглившиеся стволы и почерневшие ветки. -- Ты сбился с дороги, мой друг? -- спрашивает плантатор, поспешно подъезжая к племяннику. -- Нет, дядя, пока нет. Я остановился, чтобы оглядеться. Нам нужно ехать вот по этой долине. Пусть караван продолжает путь. Мы едем правильно, я за это ручаюсь. Караван снова трогается. Спускается вниз по склону, направляется вдоль долины, снова взбирается по откосу и на гребне возвышенности опять останавливается. -- Ты все же сбился с дороги, Каш? -- повторяет свой вопрос плантатор, подъезжая к племяннику. -- Черт побери! Бoюcь, чтo ты пpaв, дядя. Ho скажи, какой дьявол мог бы вообще отыскать дорогу на этом пожарище!.. Нет-нет! -- вдруг восклицает Колхаун, увидев, что карета подъехала совсем близко.-- Мне теперь все ясно. Мы едем правильно. Река должна быть вон в том направлении. Вперед! И капитан шпорит лошадь, по-видимому сам не зная, куда ехать. Фургоны следуют за ним, но от возниц не ускользнуло замешательство Колхауна. Они замечают, чтo обоз движется не прямо вперед, а кружит по долинам между рощицами. Но вот ободряющий возглас вожатого сразу поднимает настроение путников. Дружно щелкают кнуты, слышатся радостные восклицания. Путешественники вновь на дороге, где до них проехало, должно быть, с десяток повозок. И это было совсем недавно: отпечатки колес и копыт совершенно свежие, как будто они сделаны час назад. Видимо, по выжженной прерии проехал такой же караван. Как и они, он, должно быть, держал свой путь к берегам Леоны; очень вероятно, что это правительственный обоз, который направляется в форт Индж. В таком случае, остается только двигаться по его следам, форт находится в том же направлении, лишь немного дальше новой усадьбы. Ничего лучшего нельзя было и ожидать. От замешательства Колхауна не остается и следа, он снова воспрянул духом и с чувством нескрываемого самодовольства отдает распоряжение трогаться. На протяжении мили, а может быть и больше, караван идет по найденным следам. Они ведут не прямо вперед, но кружат среди обгоревших рощ. Самодовольная уверенность Кассия Колхауна переходит в мрачное уныние. На лице его отражается глубокое отчаяние, когда он наконец догадывается, что следы сорока четырех колес, по которым они едут, были оставлены каретой и десятью фургонами -- теми самыми, что следуют сейчас зa ним, и с которыми он проделал весь путь от залива Матагорда. Глава II. СЛЕД ЛАССО Не оставалось никаких сомнений, что фургоны Вудли Пойндекстера шли по следам своих же колес. -- Наши следы! -- пробормотал Колхаун; сделав это открытие, он натянул поводья и разразился проклятиями. -- Наши следы? Что ты этим хочешь сказать, Кассий? Неужели мы едем... -- ...по нашим собственным следам. Да, именно это я и хочу сказать. Мы описали полный круг. Смотрите: вот заднее копыто моей лошади -- отпечаток половины подковы, а вот следы негров. Теперь я узнаю и место. Это тот самый холм, откуда мы спускались после нашей последней остановки. Вот уж чертовски не повезло -- напрасно проехали около двух миль! Теперь на лице Колхауна заметно не только растерянность -- на нем появились горькая досада и стыд. Это он виноват, что в караване нет настоящего проводника. Тот, которого наняли в Индианоле, сопровождал их до последней стоянки; там, поспорив с заносчивым капитаном, он попросил расчет и отправился назад. Все это, а также чрезмерная самоуверенность, с которой он вызвался вести караван, заставляют теперь племянника плантатора испытывать мучительный стыд. Его настроение становится совсем мрачным, когда приближается карета и прекрасные глаза видят его замешательство. Пойндекстер больше не задает вопросов. Для всех теперь ясно, что они сбились с пути. Даже босоногие пешеходы узнали отпечатки своих ног и поняли, что идут по этим местам уже во второй раз. Караван опять остановился; всадники возбужденно совещаются. Положение серьезное: так думает и сам плантатор. Он потерял надежду до наступления темноты закончить путешествие, как предполагал раньше. Но это еще не самая большая беда. Кто знает, что ждет их впереди? Выжженная прерия полна опасностей. Быть может, им предстоит провести здесь ночь, и негде будет достать воды, чтобы напоить мулов. А может быть, и не одну ночь? Но как же найти дорогу? Солнце начинает клониться к западу, хотя все еще стоит слишком высоко, чтобы уловить, в какую сторону оно движется; однако через некоторое время можно было бы определить, где находятся страны света. Но что толку? Даже если они узнают, где находятся восток, запад, север и юг, ничего не изменится -- они потеряли направление! Колхаун стал осторожнее. Он уже больше не претендует на роль проводника. После такой позорной неудачи у него не хватает на это смелости. Минут десять они совещаются, но никто не может предложить разумный план действий. Никто не знает, как вырваться из этой черной прерии, которая заволакивает черной пеленой не только солнце и небо, но и лица тех, кто попал в ее пределы. Высоко в небе показалась стая черных грифов. Они все приближаются. Некоторые из них опускаются на землю, другие кружат над головами заблудившихся путников. В поведении хищников есть что-то зловещее. Прошло еще десять гнетущих минут. И вдруг к людям вернулась бодрость: они увидели всадника, скачущего прямо к обозу. Какая неожиданная радость! Кто бы мог подумать, что в таком месте можно встретить человека! Снова надежда засветилась в глазах путников -- в приближающемся всаднике они видят своего спасителя. -- Ведь он едет к нам, не правда ли? -- спросил плантатор, не веря своим глазам. -- Да, отец, он едет прямо к нам,-- ответил Генри и стал кричать и размахивать шляпой высоко над головой, чтобы привлечь внимание всадника. Но это было излишне -- всадник и без того заметил остановившийся караван. Он скакал галопом и скоро приблизился настолько, что можно было окликнуть его. Он натянул поводья, только когда миновал обоз, и подъехал к плантатору и его спутникам. -- Мексиканец,-- прошептал Генри, взглянув на одежду незнакомца. -- Тем лучше, -- так же тихо ответил ему отец. -- Тогда он наверняка знает дорогу. -- Ничего мексиканского в нем нет, кроме костюма, -- пробормотал Колхаун.-- Я сейчас это узнаю... Buenos dias, cavallero! Esta Vuestra Mexicano? (Добрый день, кабальеро! Вы мексиканец?) -- О нет,-- ответил тот, улыбнувшись.-- Я совсем не мексиканец. Я могу объясняться с вами и по-испански, если хотите, но, мне кажется, вы лучше поймете меня, если мы будем говорить по-английски -- ведь это ваш родной язык? Не так ли? Колхаун подумал, что допустил какую-то ошибку в своей фразе или же не справился с произношением, и поэтому воздержался от ответа. -- Мы американцы, сэр,-- ответил Пойндекстер с чувством уязвленной национальной гордости. Затем, как бы боясь обидеть человека, от которого ждал помощи, добавил: -- Да, сэр, мы все американцы, из южных штатов. -- Это легко определить по вашим спутникам,-- сказал всадник с едва уловимой презрительной усмешкой, взглянув в сторону негров-невольников.-- Нетрудно заметить также,-- добавил он,-- что вы впервые путешествуете по прерии. Вы сбились с дороги? -- Да, сэр, и у нас нет никакой надежды найти ее, если только вы не будете так добры и не поможете нам. -- Стоит ли говорить о таких пустяках! Совершенно случайно я заметил ваши следы, когда ехал по прерии. Поняв, что вы заблудились, я прискакал сюда, чтобы помочь вам. -- Это очень любезно с вашей стороны. Мы вам признательны, сэр. Меня зовут Пойндекстер -- Вудли Пойндекстер из Луизианы. Я купил усадьбу на берегу Леоны, вблизи форта Индж. Мы надеялись добраться туда засветло. Как вы думаете, мы успеем? -- Разумеется. Если только будете следовать моим указаниям. Сказав это, незнакомец отъехал на некоторое расстояние. Казалось, он изучает местность, стараясь определить, в каком направлении должны двигаться путешественники. Застывшие на вершине холма лошадь и всадник представляли собой картину, достойную описания. Породистый гнедой конь -- даже арабскому шейху не стыдно было бы сесть на такого коня! -- широкогрудый, на стройных, как тростник, ногах; с могучим крупом и великолепным густым хвостом. А на спине у него всадник -- молодой человек лет двадцати пяти, прекрасно сложенный, с правильными чертами лица, одетый в живописный костюм мексиканского ранчеро6: на нем бархатная куртка, брюки cо шнуровкой по бокам, сапоги из шкуры бизона с тяжелыми шпорами, ярко-красный шелковый шарф опоясывает талию; на голове черная глянцевaя шляпа, отделанная золотым позументом. Вообразите такого всадника, сидящего в глубоком седле мавританского стиля и мексиканской работы, с кожаным, украшенным тиснеными узорами чепраком, похожим на те, которыми покрывали своих коней конквистадоры. Представьте себе такого кабальеро -- и пред вашим взором будет тот, на кого смотрели плантатор и его спутники. А из-за занавесок кареты на всадника смотрели глаза, выдававшие совсем особое чувство. Первый раз в жизни Луиза Пойндекстер увидела человека, который, казалось, был реальным воплощением героя ее девичьих грез. Незнакомец был бы польщен, если бы узнал, какое волнение он вызвал в груди молодой креолки. Но как мог он это знать? Он даже не подозревал о ее существовании. Его взгляд лишь скользнул по запыленной карете,-- так смотришь на невзрачную раковину, не подозревая, что внутри нее скрывается драгоценная жемчужина. -- Клянусь честью! -- сказал всадник, обернувшись к владельцу фургонов.-- Я не могу найти никаких примет, которые помогли бы вам добраться до места. Но дорогу туда я знаю. Вам придется переправиться через Леону в пяти милях ниже форта, а так как я и сам направляюсь к этому броду, то вы можете ехать по следам моей лошади. До свиданья, господа! Распрощавшись так внезапно, незнакомец пришпорил коня и поскакал галопом. Этот неожиданный отъезд показался плантатору и его спутникам весьма невежливым. Но они не успели ничего cкaэaть, как увидели, что незнакомец возвращается. Не прошло и десяти секунд, как всадник снова был с ними. Все недоумевали, что заставило его вернуться. -- Боюсь, что следы моей лошади вам мало помогут. После пожара здесь успели побывать мустанги. Они оставили тысячи отпечатков своих копыт. Правда, моя лошадь подкована, но ведь вы не привыкли различать следы, и вам будет трудно разобраться, тем более что на сухой золе все лошадиные следы почти одинаковы. -- Что же нам делать? -- спросил плантатор с отчаянием в голосе. -- Мне очень жаль, мистер Пойндекстер, но я не могу сопровождать вас. Я должен срочно доставить в форт важное донесение. Если вы потеряете мой след, держитесь так, чтобы солнце было у вас справа, а ваши тени падали налево, под углом около пятнадцати градусов к линии движения. Миль пять двигайтесь прямо вперед. Затем вы увидите верхушку высокого дерева -- кипариса. Вы узнаете его по красному цвету. Направляйтесь прямо к этому дереву. Оно стоит на самом берегу реки, недалеко от брода. Молодой всадник уже натянул поводья и готов был снова ускакать, но что-то заставило его сдержать коня. Он увидел темные блестящие глаза, глядевшие из-за занавесок кареты,-- в первый раз он увидел эти глаза. Обладательница их скрылась в тени, но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть лицо необычайной красоты. Кроме того, он заметил, что прекрасные глаза устремлены в его сторону и что они смотрят на него взволнованно, почти нежно. Невольно он ответил восхищенным взглядом, но, испугавшись, как бы это не сочли дерзостью, круто повернул коня и снова обратился к плантатору, который только что поблагодарил его за любезность. -- Я не заслуживаю благодарности, -- сказал незнакомец, -- так как оставляю вас на произвол судьбы, но, к несчастью, я не располагаю свободным временем. Он посмотрел на часы, как будто сожалея, что ему придется ехать одному. -- Вы очень добры, сэр, -- сказал Пойндекстер. -- Я надеюсь, что, следуя вашим советам, мы не собьемся с пути. Солнце нам поможет. -- Боюсь, как бы не изменилась погода. На севере собираются тучи. Через час они могут заслонить солнце... во всяком случае, это произойдет раньше, чем вы достигнете места, откуда виден кипарис... Я не могу вас так оставить... Впрочем,-- сказал он после минуты размышления,-- я придумал: держитесь следа моего лассо! Незнакомец снял с седельной луки свернутую веревку и, прикрепив один конец к кольцу на седле, бросил другой на землю. Затем, изящным движением приподняв шляпу, он вежливо поклонился -- почти в сторону кареты,-- пришпорил лошадь и снова поскакал по прерии. Лассо, вытянувшись позади лошади ярдов на двенадцать, оставило на испепеленной поверхности прерии полосу, похожую на след проползшей змеи. -- Удивительно странный молодой человек! -- сказал плантатор, глядя вслед всаднику, скрывшемуся в облаке черной пыли. -- Мне следовало бы спросить его имя. -- Удивительно самодовольный молодой человек, я бы сказал,-- пробормотал Колхаун, от которого не ускользнул взгляд, брошенный незнакомцем в сторону кареты, так же как и ответный взгляд кузины.-- Что касается его имени, то о нем, пожалуй, и не стоило спрашивать. Наверняка он назвал бы вымышленное. Техас переполнен такими франтами, которые, попав сюда, обзаводятся новыми именами, более благозвучными, или же меняют их по каким-нибудь другим причинам. -- Послушай, Кассий,-- возразил молодой Пойндекстер,-- ты к нему несправедлив. Он, по-моему, человек образованный, джентльмен, вполне достойный носить самое знатное имя. -- "Джентльмен"! Черт возьми, вряд ли! Я никогда не встречал джентльмена, который рядился бы в мексиканские тряпки. Бьюсь об заклад, что это просто какой-нибудь проходимец. Во время этого разговора прекрасная креолка выглянула из кареты и с нескрываемым интересом провожала глазами удалявшегося всадника. Не этим ли следует объяснить язвительный тон Колхауна? -- В чем дело, Лу? -- спросил он почти шепотом, подъезжая вплотную к карете. -- Ты, кажется, очень торопишься? Может быть, ты хочешь догнать этого наглеца? Еще не поздно -- я дам тебе свою лошадь. Девушка откинулась назад, очевидно недовольная не только словами, но и тоном кузена. Но она не показала виду, что рассердилась, и не стала спорить -- она выразила свое недовольство гораздо более обидным образом. Звонкий cмex был единственным ответом, которым она удостоила кузена. -- Ах так... Глядя на тебя, я так и подумал, что тут что-то нечисто. У тебя был такой вид, словно ты очарована этим щеголеватым курьером. Он пленил тебя, вероятно, своим пышным нарядом? Но знай, что это всего лишь ворона в павлиньих перьях, и мне, верно, еще придется содрать их с него и, быть может, с куском его собственной кожи. -- Как тебе не стыдно. Кассий! Подумай, что ты говоришь! -- Это тебе надо подумать о том, как ты себя ведешь, Лу. Удостоить своим вниманием какого-то бродягу, ряженого шута! Я не сомневаюсь, что он простой почтальон, нанятый офицерами форта. -- Почтальон, ты думаешь? О, как бы я хотела получать любовные письма из рук такого письмоносца! -- Тогда поспеши и скажи ему об этом. Моя лошадь к твоим услугам. -- Ха-ха-ха! Как же ты несообразителен! Если бы я даже и захотела, шутки ради, догнать этого почтальона прерии, то на твоей ленивой кляче мне это вряд ли удалось бы. Он так быстро мчится на своем гнедом, что, конечно, они оба исчезнут из виду, прежде чем ты успеешь переменить для меня седло. О нет! Мне его не догнать, как бы мне этого ни хотелось. -- Смотри, чтобы отец не услышал тебя! -- Смотри, чтобы он тебя не услышал,-- ответила девушка, заговорив теперь уже серьезным тоном. -- Хотя ты мой двоюродный брат и отец считает тебя верхом совершенства, я этого не считаю, о нет! Я никогда не скрывала этого от тебя -- не так ли? Колхаун только нахмурился в ответ на это горькое для него признание. -- Ты мой двоюродный брат -- и только,-- продолжала девушка строгим голосом, резко отличавшимся от того шутливого тона, которым она начала беседу. --Для меня ты больше никто, капитан Кассий Колхаун! И не пытайся, пожалуйста, быть моим советчиком. Только с одним человеком я считаю своим долгом советоваться, и только ему я позволю упрекать себя. А поэтому прошу тебя, мастер7 Каш, воздержаться от подобных нравоучений. Я никому не стану давать отчет в своих мыслях, так же как и в поступках, до тех пор, пока не встречу достойного человека. Но не тебе быть моим избранником! Закончив свою отповедь, девушка снова откинулась на подушки, смерив капитана взглядом, полным негодования и презрения. Потом она задернула занавески кареты, давая этим понять, что больше не желает с ним разговаривать. Крики возниц вывели капитана из оцепенения. Фургоны снова двинулись в путь по мрачной прерии, которая едва ли была мрачнее мыслей Кассия Колхауна. Глава III. ПУТЕВОДНАЯ СТРЕЛКА Путешественники больше не беспокоились о дороге: след лассо тянулся непрерывной змейкой и был так отчетливо виден, что даже ребенок не сбился бы с пути. Он не шел по прямой, а извивался между зарослями кустарников. Порой, когда путь лежал по местности, где не было деревьев, он отклонялся в сторону. Делалось это не случайно: в таких местах были глубокие овраги и другие препятствия, -- змейка следа огибала их, показывая дорогу фургонам. -- Как это предусмотрительно со стороны молодого человека! -- сказал Пойндекстер.-- Право, я очень жалею, что мы не узнали его имени. Если он служит в форте, мы еще встретимся с ним. -- Без сомнения! -- воскликнул Генри.-- И я буду этому очень рад. Луиза сидела, откинувшись на спинку сиденья, -- она слышала разговор между отцом и братом, но ничего не сказала, только в ее взгляде можно было прочесть, что она всем сердцем разделяет надежду брата. Радуясь скорому окончанию трудного путешествия, а также возможности до захода солнца увидеть свои новые владения, плантатор был в прекрасном настроении. Этот гордый аристократ вдруг удостоил своим снисходительным вниманием всех окружающих: непринужденно болтал с надсмотрщиком, остановился пошутить с дядюшкой Сципионом, едва ковылявшим на покрытых волдырями ногах, подбодрил тетушку Хлою, которая ехала с младенцем на руках. "Чудесно!" -- может воскликнуть посторонний наблюдатель, введенный в заблуждение такой необычайной сценой, столь старательно изображаемой писаками, подкупленными самим сатаной. -- В конце концов, как прекрасны патриархальные нравы рабовладельцев! И это после всего, что мы говорили и cделали для уничтожения рабства! Попытка разрушить это древнее здание -- достойный краеугольный камень рыцарственной нации -- лишь филантропическая блажь, излишняя чувствительность. О вы, фанатики, стремящиеся к уничтожению рабства! Почему вы восстаете против него? Разве вы не знаете, что одни должны страдать, должны работать и голодать, чтобы другие наслаждались роскошью и бездельем? Разве вы не знаете, что одни должны быть рабами, чтобы другие были свободными?" Эти речи, несущие страдания миллионам, за последнее время раздаются слишком часто. Горе человеку, который произносит их, и нации, которая их слушает! Хорошее настроение плантатора, казалось, разделяли все его спутники за исключением Колхауна. Оно отражалось на лицах невольников, которые считали Пойндекстера источником своего счастья или несчастья -- всемогущим, почти как Бог. Они любили его меньше, чем Бога, но боялись больше, хотя его нельзя было назвать плохим хозяином -- по сравнению с другими рабовладельцами. Он не находил особого удовольствия в истязании своих рабов и был доволен, когда видел, что они сыты и одеты, что кожа их лоснится от жира. Ведь по этим признакам судили о благосостоянии его самого -- их господина. Он иногда учил их плетью -- уверяя, что это оказывает на них благотворное действие,-- однако на коже его невольников не было ни одного рубца от жестоких истязаний, а этим мог похвастаться далеко не всякий рабовладелец штата Миссисипи. Стоит ли удивляться, что в обществе такого "примерного" хозяина все были в хорошем настроении и даже невольники, заразившись общей радостью, принялись весело болтать! Однако благодушное настроение длилось недолго. Оно было прервано не внезапно и не по вине тех, кто его разделял: причиной были обстоятельства, которые от них не зависели. Как и предсказал незнакомец, солнце скрылось раньше, чем показался кипарис. Но это не должно было бы вызвать беспокойства: след лассо был по-прежнему хорошо виден, и ориентироваться по солнцу не было необходимости. Однако тучи, затянувшие небо, угнетающе подействовали на путников. -- Можно подумать, что уже наступили вечерние сумерки,-- сказал плантатор, вынимая свои золотые часы,-- а между тем всего лишь три часа. Наше счастье, что этот молодой человек помог нам. Если бы не он, мы до заката проплутали бы по этой выжженной прерии. Пожалуй, пришлось бы заночевать прямо на пепле... -- Ну и черная была бы постель! -- шутливо отозвался Генри, чтобы придать разговору более веселый характер. -- Ух, и страшные бы я видел сны, если бы пришлось так спать! -- И я тоже, -- добавила сестра, выглядывая из-за занавесок и всматриваясь в даль.-- Я уверена, что мне приснились бы Плутон8 и Прозерпина9 в аду. -- Хи-хи-хи! -- осклабился черный кучер, числившийся в книгах плантаций как Плутон Пойндекстер.-- Мисса Луи увидит меня во сне на этой черной прерии! Вот чудн"о так чудн"о! Хи-хи-хи! -- Слишком рано вы начали смеяться,-- раздался мрачный голос капитана, подъехавшего во время этого разговора.-- Смотрите, как бы вам и в самом деле не пришлось ночевать в этой черной прерии! Хорошо, если не случится еще чего-нибудь похуже. -- Что ты хочешь этим сказать. Каш? -- спросил плантатор. -- Я хочу сказать, дядя, что этот молодчик обманул нас. Я не могу еще этого утверждать, но похоже, что дело скверно. Мы проехали уже больше пяти миль... около шести, должно быть, а где же кипарис, о котором он говорил? Кажется, у меня зрение не хуже, чем у других, но, как я ни всматривался в даль, я не обнаружил никакого дерева. -- Но зачем же ему обманывать нас? -- Ах, "зачем"! В том-то и дело, что у него может быть для этого немало причин. -- Назови нам хотя бы одну из них,-- раздался серебристый голос из кареты,-- мы с интересом послушаем. -- Еще бы: ты будешь слушать с особым интересом все, что касается этого субъекта,-- иронически ответил Колхаун, -- а если я выскажу свои соображения, ты со свойственной тебе снисходительностью назовешь это ложной тревогой! -- Это будет зависеть от того, что ты скажешь, мастер Кассий. Мне кажется, что тебе следует испытать нас. Не можем же мы думать, что ты, военный и такой опытный путешественник, поддался ложной тревоге! Колхаун понял злую насмешку и, вероятно, воздержался бы от дальнейших объяснений, если бы на этом не настоял Пойндекстер. -- Послушай, Кассий, объясни же, в чем дело? -- серьезно спросил плантатор.-- То, что ты нам сказал, вызывает больше чем простое любопытство. Какую цель мог преследовать этот молодой человек, давая нам ложные указания? -- Ну что же, дядя...-- сказал Колхаун не столь заносчиво, как раньше,-- я ведь не утверждаю этого. Я только высказываю свое предположение. -- Какое же? -- Ну, мало ли что может случиться! В этих прериях нередко нападают на караваны -- и не только на такие, как наш, но и на караваны посильнее нашего,-- грабят и убивают. -- Упаси Боже! -- с притворным испугом воскликнула Луиза. -- Индейцы? -- сказал Пойндекстер. -- Иногда бывает, что и индейцы, но часто за индейцев выдают себя белые, и не только мексиканцы. Для этого нужно лишь немного коричневой краски, парик из лошадиного хвоста, несколько перьев для головного убора и побольше наглости. Если нас ограбит банда "белых индейцев",-- а это не раз случалось,-- то винить нам будет некого, кроме самих себя: мы будем лишь наказаны за наивную доверчивость к первому встречному. -- Боже мой, Кассий! Ведь это серьезное обвинение. Неужели ты хочешь сказать, что этот курьер -- если он действительно курьер -- заманивает нас в западню? -- Нет, дядя, я этого не говорю. Я только говорю, что такие вещи бывали; возможно, он нас и заманивает... -- Возможно, но маловероятно,-- раздался из кареты голос, полный язвительной насмешки. -- Нет,-- воскликнул Генри, который хотя и ехал немного впереди, но слышал весь разговор,-- твои подозрения несправедливы, Кассий! Это клевета. И я могу это тебе доказать. Посмотри-ка сюда. Юноша сдержал лошадь, указывая на предмет у края тропы, который он перед этим внимательно рассматривал. Это был колоннообразный кактус; его зеленый, сочный ствол уцелел от огня. Но Генри Пойндекстер обращал внимание своих спутников не на самое растение, а на небольшую белую карточку, наколотую на один из его шипов. Тот, кто знаком с обычаями цивилизованиого общества, сразу узнал бы, что это визитная карточка. -- Посмотрим, что там написано,-- сказал юноша, подъезжая ближе; он прочитал вслух: -- "Кипарис виден". -- Где? -- спросил Пойндекстер. -- Здесь нарисована рука, -- ответил Генри.-- Нет сомнения, что палец указывает на кипарис. Все стали смотреть в направлении, обозначенном на карточке. Если бы светило солнце, кипарис можно было бы увидеть с первого же взгляда. Но еще недавно синее, небо теперь стало свинцово-серым, и, сколько путешественники ни напрягали зрение, на горизонте нельзя было разглядеть ничего, напоминающего верхушку дерева. -- Ничего там нет, -- уверенным тоном заявил Колхаун. -- Я убежден, что это лишь новая хитрость этого бродяги. -- Ты ошибаешься, -- ответил голос, который так часто противоречил Кассию,--Посмотри в бинокль. Если тебе не изменило твое превосходное зрение, ты увидишь на горизонте что-то очень похожее на дерево, на высокое дерево -- наверно, это кипарис. Ведь я никогда не видела кипариса на болотах Луизианы. Колхун не захотел взять бинокль из рук кузины -- он знал, что Луиза говорит правду, и ему не надо было лишних доказательств. Тогда Пойндекстер взял бинокль, наладил его по своим близоруким глазам и отчетливо увидел кипарис, возвышавшийся над прерией. -- Правильно,-- сказал он, -- кипарис виден. Незнакомец оказался честным человеком. Ты был к нему несправедлив, Каш. Мне не верилось, чтобы он мог сыграть над нами такую злую шутку... Слушайте, мистер Сансом! Отдайте распоряжение возницам -- надо двигаться дальше. Колхаун злобно пришпорил лошадь и поскакал по прерии; ему больше не хотелось ни разговаривать, ни оставаться в обществе своих спутников. -- Дай мне посмотреть на эту карточку, Генри, -- тихо сказала Луиза. -- Мне хочется увидеть стрелку, которая так помогла нам. Сними ее оттуда -- незачем оставлять ее на кактусе, раз мы увидели дерево. Генри исполнил просьбу сестры, ни на минуту не задумавшись над ее тайным смыслом. Он снял карточку с кактуса и бросил ее на колени Луизе. -- Морис Джеральд! -- прошептала креолка, увидя на обратной стороне имя.-- Морис Джеральд! -- повторила она взволнованно, пряча карточку на груди.-- Кто бы ты ни был, откуда бы ты ни пришел, куда бы ни лежал твой путь и кем бы ты ни стал, с этих пор у нас одна судьба! Я чувствую это -- я знаю это также ясно, как вижу небо над собой! О, какое грозное небо! Не будет ли такой же моя неизвестная судьба?

События романа происходят в далекие 50-е годы восемнадцатого века на просторах Америки. Но захватывающий сюжет, увлекательные путешествия и авторский стиль позволяют оторваться от современной действительности и полностью погрузиться в прочтение романа Майна Рида. А может, это просто классика – классика жанра, классика стиля, классика романтики.

В одной библиографической статье об авторе романа «Всадник без головы» я встретила предельно точное выражение, характеризующее творчество писателя – романтическая экзотика. Именно так, потому что таинственные и страшные события, происходящие в романе и не отпускающие читателя, все равно окружены романтической и любовной экзотикой. Сам Майн Рид прожил яркую жизнь, полную приключений, работал учителем и репортером, торговал с индейцами, принимал участие в войне между США и Мексикой, в 33-летнем возрасте женился на пятнадцатилетней красавице, участвовал в революциях и скитался по всему свету в поисках вдохновения, имел твердую гражданскую позицию и смело заявлял о ней, а умер от нервного и физического расстройства. Писатель получил известность при жизни и остался в истории как один из самых популярных авторов приключенческих романов.

Вернемся к роману «Всадник без головы». Сюжетная линия выстроена по законам жанра: на просторах выжженной прерии семья богатого плантатора Вудли Пойндекстера знакомится с Морисом Джеральдом. Обстоятельства сложились так, что семья плантатора при переезде в новое поместье заблудилась, а скромный мустангер оказался их спасителем. Понятно, что юная дочь Луиза с первого взгляда влюбляется в героя, глава семейства проникается к нему уважением и благодарностью, а Кассий Колхаун – племянник Вудли и кузен Луизы — сразу же разглядывает в спасителе соперника. Дальнейшие события развиваются стремительно: героями овладевают желания догнать, убить, восстановить справедливость, отомстить, любить и быть любимыми.

Предупреждаю: «Всадник без головы» — не сказка для детей, а красивое и яркое произведение для читателей в романтическом возрасте от 12 до 99 лет. На страницах романа нежные объятия и пылкие признания сменяют картины коварных убийств и внезапные появления вполне реального всадника без головы. Роман в переводе на русский язык Аллы Макаровой читается легко, некоторые строчки остаются в памяти навсегда:

«… Впереди, до самого горизонта, простираются безграничные просторы саванны. На небесной лазури вырисовывается силуэт загадочной фигуры, похожей на поврежденную статую кентавра; он постепенно удаляется, пока совсем не исчезает в таинственных сумерках лунного света …»

Я где-то читала, что Майн Рид, обладая буйной фантазией и неповторимым воображением, даже изменил некоторые факты своей биографии, чем в последствии окончательно запутал своих библиографов. Поэтому неудивительно, что в романе присутствуют такие яркие, сочные, колоритные описания сюжетных событий. История утверждает, что в трудные времена от неминуемого банкротства Рида спасла именно публикация романа «Всадник без головы». После смерти писателя, в некрологе одного британского издания появились строчки:

«… У молодежи Англии и Америки не было лучшего друга, чем капитан Майн Рид».

Мое первое прочтение книги состоялось в период впечатлительной юношеской поры. Роман вызвал бурю эмоций, даже слезы от горя и радости. Совсем недавно я перечитала «Всадника» и с удивлением обнаружила, что захвачена знакомым сюжетом и содержанием с новой силой. Впечатления нисколько не изменились, напротив, восхищаюсь автором и героями еще с большей силой. Разумеется, произведение иногда кажется наивным, а поступки героев романа – слишком пафосными или предсказуемыми. Но такие детали вполне компенсируются общим впечатлением от романа. Если сравнивать влияние классических приключенческих романов разных авторов, я бы осмелилась поставить рядом произведения Майна Рида и Джека Лондона.

«Всадник без головы», главные герои которого являются предметом настоящего обзора, - это известное произведение английского писателя М. Рида, написанное им в 1865 году. Это сочинение является одним из наиболее известных в творчестве автора, оно занимает видное место в мировой литературе и было экранизировано советской киностудией в 1973 году.

Характеристика главного персонажа

В самом начале писатель знакомит читателя сразу с несколькими действующими лицами своей истории. Повествование начинается с описания переезда богатого плантатора Вудли Пойндекстера и его семьи на новое место жительства. В дороге маленький отряд заблудился, однако был спасен мужественным мустангером, которого звали Морис Джеральд. сильный и красивый молодой человек, уроженец Ирландии. В Америке он занимал очень скромное общественное положение, так как занимался охотой на Однако у себя на родине он носил титул баронета. Этот человек сразу произвел большое впечатление на путешественников.

Произведение «Всадник без головы», главные герои которого обладают яркими и запоминающимися характерами, имеет динамичный сюжет, который захватывает читателя с первых же страниц. Так, уже в самом начале назревает конфликт между отважным мустангером и племянником плантатора - Кассием Колхауном.

Описание злодея

Этот персонаж и является антагонистом главного героя романа. Он сразу же невзлюбил своего нового знакомого из ревности: он был влюблен в свою кузину Луизу, дочь плантатора, и хотел на ней жениться, однако она с первого же взгляда полюбила Мориса. Кассий был отставным военным с очень дурной репутацией. К тому же он труслив и заносчив, т. е. является полной противоположностью охотнику, что еще больше усиливает конфликт между ними.

Луиза Пойндекстер

Роман «Всадник без головы», главные герои которого прописаны писателем с мастерством настоящего психолога, интересен тем, что в нем элементы остросюжетного экшена переплетены с детективной линией. Возлюбленная Мориса сыграла в интриге определяющую роль. Из-за нее произошла ссора охотника с ее кузеном, который ужасно ее ревновал. Луиза - смелая и решительная девушка. У нее сильный волевой характер, она отважна, рассудительна, но вместе с тем ревнива, а иногда может быть вспыльчивой. Тем не менее она привлекает читателя смелостью, ловкостью, отзывчивостью и преданностью.

Вудли Пойндекстер и его сын

Произведение «Всадник без головы», главные герои которого отличаются цельностью и выразительностью характеров, достаточно подробно и достоверно передает обстановку в Америке в середине девятнадцатого века. Вудли - типичный представитель класса разорившихся плантаторов-землевладельцев, которых было много в американском обществе накануне гражданской войны. Этот человек по-своему благороден: так он, несмотря на разницу своего положения со статусом Мориса, сразу проникся к нему уважением. Он принимал его, как гостя, и держался с ним на равных. Он любящий отец и заботливый хозяин.

Одним из наиболее известных английских писателей является Майн Рид. «Всадник без головы» - это его самое известное произведение, в котором он воспроизвел свои приключения в Америке. Еще один второстепенный герой произведения - брат Луизы, Генри. Это горячий молодой человек, который на свою беду поссорился с Морисом из-за сестры, что во многом предопределило его участь, потому что Кассий, воспользовавшись ссорой, решил убить охотника, а всю вину свалить на кузена. Однако он перепутал его со своим соперником и по ошибке убил Генри, труп которого пугал местных жителей.

Другие второстепенные персонажи

Настоящим мастером прозы является Майн Рид. «Всадник без головы» - это произведение, в котором он умело совместил драму, детектив и любовную линию. Один из наиболее колоритных второстепенных персонажей второго плана - друг Мориса Зеб Стумп. Он отважен, честен и благороден. Именно он спас главного героя от верной смерти (линчевания) и доказал, что тот не виновен в убийстве Генри.

Еще одной героиней произведения является Исидора. Эта очень горячая и вспыльчивая женщина, которая влюблена в Мориса. Узнав о том, что у нее есть счастливая соперница, она пытается всячески влюбленных поссорить. При этом она обманывает влюбленного в нее Диаса, ревнивого мексиканца, который из ревности убивает ее в конце произведения, за что сам тотчас подвергается линчеванию. Итак, получить общее представление о творчестве Рида позволяет обзор его наиболее известного романа и его краткий пересказ. «Всадник без головы» - произведение, которое является настоящей классикой американской литературы.

Действие происходит в 1850-х гг. По техасской прерии едут фургоны - это переезжает из Луизианы в Техас разорившийся плантатор Вудли Пойндекстер. С ним едут сын Генри, дочь Луиза и племянник, отставной капитан Кассий Колхаун. Внезапно они теряют колею - перед ними выжженная прерия. Путь каравану указывает молодой всадник в мексиканском костюме. Караван продолжает движение, но вскоре всадник появляется снова, на этот раз чтобы спасти переселенцев от урагана. Он говорит, что его зовут Морис Джеральд, или Морис-мустангер, поскольку он охотник за дикими лошадьми. Луиза с первого взгляда влюбляется в него.

Вскоре в Каса-дель-Корво, где поселились Пойндекстеры, должен состояться званый обед по случаю новоселья. В самый разгар торжества появляется Морис-мустангер с табуном лошадей, которых поймал по заказу Пойндекстера. Среди них выделяется мустанг редкой крапчатой окраски. Пойндекстер предлагает за него крупную сумму, но мустангер отказывается от денег и преподносит мустанга в дар Луизе.

Через некоторое время комендант расположенного неподалеку от Каса-дель-Корво форта Индж устраивает ответный прием - пикник в прерии, во время которого предполагается охота на мустангов. Проводником выступает Морис. Едва участники пикника располагаются на привале, как появляется табун диких кобыл, и крапчатая кобыла, поскакав за ними, уносит Луизу в прерию. Морис опасается, как бы крапчатая, догнав свой табун, не попыталась избавиться от наездницы, и бросается в погоню. Вскоре он нагоняет девушку, но им грозит новая опасность - на них скачет табун диких жеребцов, крайне агрессивных в это время года. Морису с Луизой приходится спасаться бегством, но окончательно от преследования они избавляются лишь тогда, когда мустангер метким выстрелом убивает вожака.

Герои остаются наедине, и Морис приглашает Луизу к себе в хижину. Девушка приятно удивлена, увидев там книги и другие мелочи, свидетельствующие об образованности хозяина.

Тем временем сгорающий от ревности Кассий Колхаун идет по следам Мориса и Луизы и в конце концов встречает их. Они медленно едут рядом, и ревность разгорается в нем с новой силой.

Вечером того же дня мужчины пьют в баре единственной в поселке гостиницы «На привале», которую держит немец Франц Обердофер. Колхаун предлагает тост, оскорбительный для ирландца Мориса Джеральда, и при этом толкает его. В ответ тот выплескивает Колхауну в лицо стакан виски. Всем ясно, что ссора закончится перестрелкой.

Действительно, тут же, в баре, происходит дуэль. Оба участника ранены, но мустангеру все же удается приставить к виску Колхауна пистолет. Тот вынужден извиниться.

Из-за ран Колхаун и Морис-мустангер должны соблюдать постельный режим, но Колхаун окружен заботой, а мустангер томится в убогой гостинице. Но вскоре к нему начинают поступать корзины с провизией - это дары Исидоры Коварубио де Лос-Льянос, спасенной им когда-то из рук пьяных индейцев и влюбленной в него. Об этом становится известно Луизе, и, мучимая ревностью, она подстраивает встречу с мустангером. Во время встречи между ними происходит объяснение в любви.

Когда Луиза в очередной раз собирается на конную прогулку, отец запрещает ей выезжать под предлогом того, что команчи вышли на тропу войны. Девушка удивительно легко соглашается и начинает увлекаться стрельбой из лука - с помощью стрел она обменивается письмами с Морисом-мустангером.

За обменом письмами следуют тайные ночные встречи во дворе усадьбы. Свидетелем одной из таких встреч становится Кассий Колхаун, который хочет использовать это как предлог разделаться с мустангером руками Генри Пойндекстера. Между Генри и Морисом происходит ссора, но Луиза уговаривает брата догнать мустангера и извиниться перед ним.

Взбешенный Колхаун пытается натравить на Мориса некоего Мигуэля Диаса, у которого свои счеты с ирландцем из-за Исидоры, но тот оказывается мертвецки пьян. Тогда Колхаун сам едет вслед за Морисом и Генри.

На следующий день выясняется, что Генри пропал. Неожиданно у ворот усадьбы появляется его конь со следами запекшейся крови. Подозревают, что на юношу напали команчи. Офицеры форта и плантаторы собираются на поиски.

Неожиданно появляется хозяин гостиницы. Он рассказывает, что накануне ночью мустангер уплатил по счету и съехал. Вскоре у гостиницы появился Генри Пойндекстер. Выяснив, в каком направлении уехал мустангер, он поскакал за ним.